Алфавит.

[Debbby]

пожалуй,один из лучших рассказов.
я помещала его в прошлом дайри,так что можно не читать.
просто я по нему соскучилась,пусть тут лежит.

Б.
Бетон. Бабочки.

Бетонные стены. Серые, шершавые, они соседствуют с кирпичными и каменными. Кое-где покрытые плесенью. Кое-где с полусодранными афишами. На бетоне любят отражаться тени, потому что он шершавый и холодный. И почему то среди всего этого холодного царства камня где-то ухитряются жить бабочки. Встретить бабочку в Городе – хорошая примета. Но это днем. Гораздо больше в городе ночных бабочек. Нет, я говорю не о тех ночных бабочках, что стоят на перекрестках и у дверей веселых заведений, приманивая кто голым плечом, то ножкой в чулке, кокетливо выглядывающей из-под длинных юбок, не о тех, кто призывно улыбается накрашенным ртом, обещая рай на земле и небо в алмазах. Я говорю о простых ночных бабочках – пушистых, с мохнатыми усиками. Они собираются у каждого источника света, они тычутся в стекла, как будто видят там что-то свое, недоступное никому, кроме них. Они мчатся к свету, но когда наступает день, они прячутся от него.
Чудные существа.

В.
Воздух.

Воздух Города наполнен странными запахами гнили, дорогих духов, грязи, редкого вина, пыли, изысканных кушаний, опасного дыхания, едкими и острыми запахами продажных женщин и тонкими ароматами цветов, свежей выпечки и диких собак.
Из Воздуха Города рождается Ветер Города. Он рождается от дыхания людей и существ (тех, которые могут дышать), от взмахов плащей, от шелеста юбок, взмахов длинных белокурых волос и перепончатых крыльев, от смеха, разговоров, шепота, лунного света, кошачьего мяуканья и вздохов давно умерших людей. Когда все это приходит в движение и когда деревья начинают говорить, рождается дыхание - Ветер Города. Он любит забираться туда, откуда пришел - взвивать плащи и накидки, путаться в волосах, теребить афиши и гонять мусор. Он гуляет по узким извилистым улочкам и по широким проспектам; но чаще всего его можно встретить на крышах, на плоских крышах, на черепичных крышах, увенчанных горгульями. Там Ветер Города встречается с Ветром Внешним. Там они гуляют вдвоем, изредка задевая тех чудаков, кому взбредает в голову забраться на крышу. Там Ветер Города и Внешний Ветер сливаются в едином порыве и становятся просто Ветром.

Г.
Город.

Когда призрачный свет,
Когда свет фонарей
Сторожит до зари
Мир Закрытых Дверей…
Когда мокрым кнутом
Дождь, в угоду невежд,
Гонит улицу прочь
Танцевать без одежд…
Не задерживай взгляд! Проходи, чужой!
Здесь движения скованы тайной одной…
Проходи стороной!
Когда веки витрин
Красит ночь серебром,
Зазевался - пропал
А пропал – поделом.
Когда серый асфальт,
Повелитель дорог,
Здесь под серым плащом
Свой лелеет порок…
Не задерживай взгляд! Проходи, чужой!
Здесь движения скованы тайной одной…
Проходи стороной!
Безразличен и хмур
Город спит на заре,
Его хрупкий покой
Ты нарушить не смей.
Он иной при свечах
И иной на заре,
Когда призрачный свет
Когда свет фонарей...


Город. Вот он. Хрупкий. Нежный. Жестокий. Чудовищный. Страшный. Многоликий и нелогичный. Темный, грязный. Красивый. Опасный. Полный пороков, тайн, опасностей, загадок, которые не требуют решения. Город-сказка, город –мечта, попадая в его сети, пропадаешь навсегда…

Д.
Дома. Дождь.

В Городе часто идет дождь. Когда дождь идет по Городу,он заглушает все остальные звуки – смех, шаги, шорохи, голоса, скрипы; и остается только мерное тихое шуршание дождя. Дождь в городе любит идти подолгу, неторопясь. Дождь смывает различия между кошками, делая всех, кто не спрятался одинаково мокрыми и жалкими. Дождь смывает на время запахи и остается только запах дождя и звук дождя и ощущение дождя.
Но если даже нищие и кошки могут куда-то спрятаться, то дома города так и стоят все время под дождем.
Они ничего не боятся, они знают, что дождь еще не скоро размоет камень, кирпич, бетон и железо.
Поэтому дома стоят, разверзая пасти подворотен и дворов, пялясь заколоченными окнами или красивыми витражными окошками в витой решетке. Они стоят, а их корни понемногу уходят вглубь, раздвигая землю.
В Городе часто идет дождь.

Е.
Еда.

Вы никогда не задумывались над тем, что вы можете стать чьей-то едой?..
В Городе все возможно…

Ж.
Жизнь.

Пожалуй, ее даже слишком много здесь. Но стоит углубиться в подворотни…

З.
Записки.

Город любит играть в записки. Вы можете найти записку на вашем коврике у входной двери. А потом мелом на асфальте. Углем на стене. Полусодранной афишей. Размытым объявлением. Картонкой в руках нищего. Заглавием книги прохожего. Город любит говорить, надо только научиться его слушать.

И.
Иллюзии.

Все здесь – иллюзии. Вы этого еще не поняли?

К.
Кошки. Ключи.Кошки знают все. Не удивляйтесь, если однажды они вдруг поделятся с вами. Лучше вообще ничему здесь не удивляться.

Главное – всего лишь правильно подобрать ключи…

М.
Манекены. Маршрут. Марионетки. Метро

…а за прозрачной витриной в темном магазинчике сидят манекены и пьют кровь из маленьких фарфоровых чашечек…

…и какой бы маршрут прогулки вы не выбрали, вы всегда рискуете уперется в тупик…

…остерегайтесь марионеток – они опутают вас и повесят на тонких нитях, и вам уже не нужна будет свобода (Когда-то я был куклой. Но однажды я посмотрел вверх. И мне захотелось быть свободным. Но я понял, что я кукла, мои нити не дают мне упасть, и я не могу быть свободным. Да и зачем она нужна?)

Глубоко под городом пролегает метро. Но оно заброшено наверное уже миллион лет, это скорее катакомбы, чем метро. Пристанище беглых преступников и ужасных существ.
Ничего особенного.

Н.
Нежить. Ночь.

Ночью нежить нежится недолго на невидимом ночлеге.
Неспокойно.
На неинтересных набережных невинные наяды в неглиже не налюбуются на нас.
Наивные.
Ничего не несут неправильные надписи на неухоженных надгробиях.
Настоящие.
На нас необдуманно наступают неопрятные насильники.
Нарвались….

О.
Охота. Окна. Оборотень.

Здорово бродить по Городу и заглядывать в окна. В каждом окне – своя жизнь и каждое светится своим неповторимым светом и теплом. Где-то люди ругаются, где-то пьют чай в одиночестве, где-то совершаются трагедии а где-то происходят открытия, но так или иначе за каждым окном – совершенно иная жизнь, такая неповторимая и особенная…
Жизнь.

Оборотни охотятся.
Не на вас?
Не задерживайте взгляд и идите своей дорогой. А иначе – поделом…

П.
Подвал. Полиэтиленовые пакеты.


...Где-то в подвале сидит маленькая девочка. Она слушает тиканье будильника и считает пылинки. Иногда она сбивается, и тогда ей приходится считать заново...
А когда сосчитает она пылинки, она заведет будильник, и мир наш умрет, расколется на мириады пылинок, и другая девочка в другом подвале будет считать пылинки и слушать тиканье будильника...



Я хочу рассказать вам сегодня о пакетах. Да, о тех самых назойливо шуршащих полиэтиленовых пакетах. но не о тех, что размножаются у меня дома, а о тех, что в несметном количестве валяются на улице...
Вы когда-нибудь замечали, как они потерянно шуршат на ветру? Часто они напоминают мне живых существ... и не кошки и собаки, а именно полиэтиленовые пакеты больше всего подчеркивают одиночество Города. Иногда летом, когда поднимается сильный ветер, можно увидеть высоко летящую полупрозрачную медузу...может, оттого они такие печальные, покинутые, безвольные и беспомощные - потому что понимают, что полностью во власти воздушных бесенят и никогда-никогда не смогут подняться вверх...
Это глупо, конечно...Но все-таки, почему я каждый раз вздрагиваю, услышав среди шума города еле слышное печальное шуршание?..

С.
Следопыты.

Они следят небо.
Они покрывают его следами, легкими ногами вытаптывают тропки, закрывают облаками дырки от упавших звезд и идут дальше.
Они следят небо.
Они хотят увидеть ангелов. Они думают, глупые, что тогда они тоже смогут летать по небу. Не топтать тропки, но летать.
Они слезят небо.
О, они поливают его слезами, слезы стекают по небу, отдавая ему свою голубизну и падают на наши лица безвкусными каплями. И мы думаем, что просто идет дождь...

Т.
Тишина. Театр. Тени.


Если как следует углубиться в переплетения старых узких улочек, если правильно задать вопрос, если не желать того, то можно набрести на старый театр.
Дверь в нем не заперта.
Вы можете толкнуть ее, и узкая полоска уличного света ляжет на пыльный пол. Тогда вы не сможете устоять и войдете внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Здесь горит слабый свет, и вам поначалу покажется это странным. Вы пройдете мимо гардероба, где зимним лесом стоят пустые старомодные вешалки, одинаково вытянув вверх руки, будто прося о том, что бы когда нибудь наступила весна. Но вам не захочется смотреть. И вы пойдете дальше. Подниметесь по ступеням. Справа от вас, загорится лампочка. Вы вздрогнете, но все равно пойдете туда. Там будет дверь, вы возьметесь за ручку, тоже покрытую пылью и откроете ее. За ней будет длинный коридор и в конце его тоже загорится лампочка – обычная, на шнурке, тоже пыльная и слабая. Вы пройдете туда и окажетесь перед еще одной дверью. И снова повернете ручку. Дверь откроется, зажжется свет. Ящики, пара стульев, большой стол с зеркалом. Гримерная. Вы подойдете к зеркалу. Посмотрите. И не отразитесь в нем. Вам покажется это кощунством, но вы все же поднесете руку к гладкой мутной поверхности и сотрете толстый слой пыли. И увидите там свое лицо. Вы отвернетесь с неприятным чувством, и станете разглядывать афиши на стенах. Их много, где-то краски уже высохли, где-то осыпались, где-то можно различить какие-то надписи, автографы, поздравления. Здесь пахнет нафталином, пылью, пудрой и еще каким – то едва уловимым ароматом. Вы невольно задумаетесь, какая она была, актриса, когда-то обитавшая в этой гримерной. Но ни фотографий, ни портретов нет. Только в среднем ящике стола лежит скрепка, кисточка и старомодная подвязка нежно – розового цвета. Вы обнаружите еще одну дверь. Когда-то над ней висела лампочка, но сейчас она разбита. Вы толкаете ее. Темнота. Вы делаете шаг, два, пять…и вдруг вас ослепляет вспышка света, страшно слепит после темноты, так, что вы вскрикиваете от неожиданности.
Вы - на сцене. Перед вами зрительный зал – кресла, обитые, наверное, красным бархатом – отсюда не различишь, ведь на них слой пыли да и свет слепит ваши глаза... Свет постепенно гаснет. Снова наступает темнота.
И только где-то там, вдалеке, единственное, что вы видите – зеленый фонарик с надписью
«ВЫХОД»

Ф.
Фонари.

Город полон фонарей. Днем невзрачные и обычные, ночью они загораются и тогда Город приобретает совсем другие очертания. Они перемигиваются, одни вслушиваются в течение электричества, другие тихо мерцают своим огоньком. Во время грозы они раскачиваются, шуршат объявлениями и мигают особенно сильно. А в ясную погоду вокруг них кружатся ночные бабочки и мелкая мошкара. И те и другие одинаково одиноки.

Ш.
Шорохи. Шаги.

Город наполнен шорохами. И шагами. Вы думаете, что это эхо ваших шагов? Прислушайтесь…

Э.
Электрички.

В Городе есть свой вокзал. Но он заброшенный и опустевший. Там много – много путей, все они сходятся и расходятся стальной паутиной. И в этой паутине пойманы такие же заброшенные поезда. Некоторые из них старые, ржавые, со сломанными заклинившими дверьми, выбитыми стеклами и занесенными невесть откуда жухлыми листьями. А некоторые совсем новые, блестящие, и если вы заглянете в окошко, то увидите дымящийся чай в прозрачном стакане и красивом подстаканнике, или сегодняшнюю газету, или незатушенную сигару… А в небе тоже паутина, тонкие черные провода здесь тоже плетут свою сеть, и немало птиц попалось в нее.
Все поезда идут только в одну сторону.
Вокзал – печальное место

Я.
Я.
Я – это город. Город – это я.


А.
Ад. Апогей. Ангелы

Видишь его? Вон он, стоит у собора на площади. Между своих жестких обветренных пальцев он ломает булку и на крошки к нему слетаются белые голуби. Они хлопают крыльями, кружатся вокруг него, и ветер от их крыльев развевает полы его плаща. Смотри, голуби толпятся вокруг него, а он с задумчивым видом, с легкой полуулыбкой медленно сыпет, сыпет им мелкие крошки.

Сейчас он - их властитель.

Хочешь, я открою тебе секрет? На самом деле это совсем не голуби. Это ангелы. Ты смеешься? Ангелы слетаются на те крошки, что скудно сыпет он в задумчивости между пальцев на мостовую.

Сейчас он - их властитель.

Я часто вижу его здесь. И каждый раз я не могу понять - зачем он сюда приходит?
Ну что ему эти ангелы?..






Вот он – апогей. Финальные аккорды органа – всепоглощающий звук, когда вся вселенная превращается только в звук…
Мой Город. Мой маленький ад. Он всегда здесь, со мной. Не я – в нем. Он – во мне.